8
В ресторане пробыли недолго. Повод был не праздничный, и гости не засиживались, а хозяева не удерживали. Поэтому ближе к четырём часам Аравин привез Стасю с бабушкой домой. По дороге была только одна остановка – подвозили Нину Михайловну. Дома Стася почувствовала себя буквально выжатой и сразу же поднялась в свою комнату. Первым делом она стянула с себя мрачное платье и забросила его в корзину для грязной одежды. Затем приняла душ и натянула синюю махровую пижаму с большим белоснежным зайцем на груди. Прошла назад в комнату и, свернувшись клубком на кровати, заплакала.
Этот плач был очень сдержанный. Грустный и тихий. Она больше не ревела в голос, не осталось сил. Слишком много эмоций за сегодня испытала. И главным раздражителем, как ни странно, оказался Аравин.
Тихо всхлипывая, Стася растирала по щекам скупые слезы. Горло, вызывая боль, сдавливал тугой спазм. Пыталась вдохнуть глубже, перевести дыхание, избавиться от тяжести, которая не покидала ее. Но, вопреки всем попыткам, из груди вырывались лишь обрывистые всхлипы.
Они вскоре прекратились, не принеся облегчения.
За обедом Стася едва притронулась к еде. Поэтому вскоре в животе заурчало, и она поняла, что очень проголодалась.
Поднявшись с постели, снова прошла в ванную. Умывалась долго, охлаждая пылающие щеки холодной водой и периодически бросая усталый взгляд в зеркало.
Четкий и крупный разрез глаз раздражал, напоминая об отце. Это были его большие зеленные глаза. Она терпеть не могла, когда ей делали комплименты по этому поводу. А случалось это довольно часто. Стася была согласна, что глаза выделяются на ее лице. Но лично ей в своей внешности куда больше нравились мамины аккуратные губы-сердечком.
Алиса много раз говорила ей, что она красивая. Но для нее это было сроду проклятия. Ну кому нужна эта красота? Что она дает?
Вздохнув, наконец отправилась на кухню, чтобы поесть. Спускаясь по лестнице, думала о драниках, которые накануне сготовила баба Шура. Мысленно поливала их сметаной, когда услышала, доносившийся из кухни разговор.
Узнавая голоса, Стася нерешительно замерла у двери.
– Чего ты хочешь от меня? – Егор не срывался на крик, но тембр его голоса буквально вибрировал от злости. – Я ее из г*вна вытащил. Да, я каждый день по морде получаю, чтобы обеспечить ее жизнь! Хотя она мне никто.
– Я требую, чтобы ты хоть изредка навещал девочку, – как всегда, громко ответила баба Шура.
Стася сразу же догадалась, что разговор на повышенных тонах касается непосредственно ее персоны. Услышанное показалось настолько унизительным, что она едва не расплакалась. Жгучие слезы выступили на глазах, и девушка, пытаясь с ними справиться, упрямо замахала ресницами. Только пылающие щеки нельзя было остудить.
Так вот, значит, как он думает о ней.
«Никто…», – звучало пусто и безразлично.
– Ты же сама вызвалась ее воспитывать. От нянки отказалась. Я нигде не подписывался читать ей сказки и подтирать сопли, – в этот раз голос Аравина прозвучал еще грубее и чуть громче.
Стася закусила нижнюю губу, больно врезаясь в нее зубами. И будто не замечая этой боли, сосредоточенно вслушивалась в диалог на кухне.
– Я не вечная! Как вы потом без меня будете? Ты ее почти не знаешь, – мольба в голосе бабы Шуры звучала настолько неожиданно для Стаси, что та даже засомневалась, она ли это сказала.
– Не нагнетай, пожалуйста, – отчеканил Аравин в ответ.
Фразы Александры Михайловны по поводу смерти всегда пугали Стасю, а по скупому ответу Аравина его отношение к бабушке определить она не смогла.
– Я говорю, как есть. Перестань думать исключительно о себе!
– Я не стану приезжать. Мне абсолютно плевать на все, чем она занимается, – услышал очередную порцию негатива, Стася поморщилась. – Я выполнил просьбу Алисы. Все! Пускай растет и наслаждается жизнью. Но без меня. Не требуй от меня большего.
– Какой же ты циник, – в последней фразе бабы Шуры послышалось едва различимое отчаяние.
За быстрыми тяжелыми шагами последовал громкий стук закрывающейся входной дери. Решив, что это Аравин наконец убрался из их дома, девушка порывисто вбежала на кухню.
Не хотел он спорить с бабой Шурой. Но ее требования относительно девчонки, что стало неожиданностью для самого Аравина, его взбесили. Надо было просто отказать, а не вдаваться в объяснения, оправдывая самого себя. К чему это? Он, и правда, не чувствовал себя обязанным поддерживать какие-либо отношения с девчонкой, которую они приютили.
Да и о чем ему с ней разговаривать? Какие у них могут быть общие темы? Притворяться, что ему интересны ее кружки и умелки? Увольте!
Шум от появления Стаси заставил Егора открыть глаза. Он моментально выхватил взглядом горящие негодованием зеленые глазищи. Пылающие щеки и красный нос. Машинально оглядел забавную пижаму, которая смотрелась на девчонке очень даже интересно. Не укрылась от его взгляда и ее шумно вздымающаяся грудь.
Вот и злость. Долго ждать не пришлось.
Стася подошла совсем близко и, сфокусировав яростный взгляд на его лице, зло выпалила:
– Никогда больше не смей повышать голос на бабу Шуру, – фраза была подкреплена указательным пальцем, упертым в его грудь.
